Михаил Синькевич в проекте «Персона»: о музыке, оперном пении и своей мечте

Главный дирижёр музыкального театра Карелии стал героем очередного выпуска проекта «Персона». В нём Михаил Синькевич поделился тем, как он настраивается на работу, в чём главная сложность работы современных режиссёров, и какие эмоции он испытывает, слушая оперное пение.

«Персона» — проект журналиста Анны Гриневич, который продолжает знакомить зрителя с представителями мира культуры и искусства. Выпуск с Михаилом Синькевичем был представлен в середине декабря 2023 года.

Главный герой видео

Михаил Синькевич — коренной москвич, родился в столице в 1969 году. Музыкой увлекается с детства. Образование начал получать в средней специальной музыкальной школе при Белорусской государственной консерватории, после чего окончил дирижёрско-хоровое отделение Ленинградской государственной консерватории, а затем отучился на отделении оперно-симфонического дирижирования Санкт-Петербургской государственной консерватории.

Профессиональный путь

В студенческие годы сотрудничал с Музыкальным театром Санкт-Петербургской консерватории и Государственным детским музыкальным театром «Зазеркалье». С 1994 по 1996 годы работал в Национальном академическом Большом театре оперы и балета Республики Беларусь, следующие два года выступал главным режиссёром Государственного академического музыкального театра Республики Беларусь.

В 2000-м Валерий Гергиев пригласил его в Мариинский театр. А с 2013 года Михаил Синькевич занимает пост главного дирижёра в Музыкальном театре Республики Карелия.

В его рабочем списке уже более 80 поставленных опер. Он активно гастролирует по всему миру. Так, в Новом национальном театре Токио под его руководством успешно была представлена опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».

«Есть великие дирижёры, например, Карлас Кляйбер. У него был очень небольшой репертуар: “Тристан и Изольда” Вагнера, “Летучая мышь” Иоганна Штрауса, оперетта классическая, ещё какой-то ряд опер. И он и не хотел идти вширь, потому что был уверен в себе в этом материале. Понимал, что слышит его правильно. Я не руководитель театра, как Валерий Гергиев. Я просто работал по заказу, получая какие-то ангажементы. Такое счастье, что репертуар большой. Но сказать, что скучаю, когда дирижирую “Лебединое озеро” в 448-й раз, не могу. Меня также эта музыка трогает. Это должна быть часть профессии. Ты вышел на сцену и должен как-то пытаться чувствовать, гореть тем материалом, на который сегодня придёт публика», — объясняет Михаил Синькевич.

О чём рассказал Михаил Синькевич в интервью

Маэстро признался, что перед концертами и спектаклями слушает легендарного итальянского тенора Беньямино Джильи, чтобы настроиться на работу и «взять вот эту эмоцию». Другое дело, что по дороге в машине такси всё перебивается шансоном…

Впрочем, как уверяет герой, «нет музыки хорошей или плохой, высокой или низкой. Есть просто музыка талантливая и не очень». Даже на эстраде есть масса замечательных исполнителей. Просто ко всему надо относиться с юмором.

«Когда ты, настроенный очень пафосно, едешь дирижировать, предположим, “Пиковую даму”, а в такси звучит что-то совершенно такое противоположное по духу, может быть, что-то, отдающее даже плохим вкусом, надо относиться к этому с юмором», — уверен он.

О впечатлениях от оперного пения

Самая дорогая эмоция для Михаила Синькевича — это слёзы. Когда испытываешь умиление, удовольствие от удивительных красок в голосе певца или жеста актёра на сцене.

В качестве примера он приводит выступление знаменитого баса Ферруччо Фурланетто в Санкт-Петербурге. Он приезжал в Мариинский театр петь Дон Кихота в одноимённой опере Массне.

«И там есть удивительная сцена, когда разбойники, в плену у которых оказывается Дон Кихот, насмехаются над ним, оскорбляют его, а потом, восхищённые его силой духа, бесстрашием и благородством, как бы подпадают под его влияние и, я бы сказал, становятся лучше. И он, собственно, делает это с максимальной простотой. Так и Массне написал, и так Фурланетто удавалось передать. И потом смерть Дон Кихота в пятом акте. Я помню концертное исполнение даже. Он сидит в кресле, смотрит куда-то в пустоту, как бы в зал, глаза его полны слёз. Понимаете, в слезах даже говорить трудно, а петь вообще невозможно. То есть он понимает меру, насколько должен плакать, чтобы это немножко передалось в звук, но не мешало ему петь. И какой-то весь его облик, осанка, положение руки — какая-то органика такая... Я плакал сам. Вот за этим надо ходить в оперу», — рассказывает Михаил Александрович.

Нужны ли специальные знания для восприятия оперы?

Герой выпуска уверен, что нет, так как музыка и человеческий голос как самый совершенный инструмент воздействуют на нас физиологически, подсознательно. Затрагивают какие-то струны в нашей душе. И они «будут звучать вне зависимости от того, обладаете ли вы набором знаний и высоким уровнем культуры».

Вспомним Сергея Лемешева и Ивана Козловского, которых в советское время любили миллионы и слушали в каждом селе. Люди рыдали от их песен. Такой голос — дар божий. Получая его, человек оказывается обременённым огромной ответственностью развивать этот свой талант.

Кто главенствует в опере: режиссёр или дирижёр?

По мнению главного героя, трагичность положения сегодняшних режиссёров в том, что 99,5% современного репертуара — это оперы, созданные давно. В этом плане дирижёру несколько проще — он должен правильно расшифровать намерения композитора, то есть у него есть твёрдая опора, некий базис.

Режиссёру сложнее. Ему надо придумать действо, как он его видит. Но не всегда происходящее на сцене совпадает с музыкой. Отсюда нередки ситуации, когда зритель скучает и от раздрая с видеорядом просто закрывает глаза, чтобы насладиться мелодией.

«Я люблю режиссёров, которые умеют сочетать, имеют чувство баланса. Наш жанр не мёртвый, он развивается. Хотя нам трудно, потому что нет творцов. Чайковский, Верди, Пуччини, — все, кого я называю, великие драматурги, все они умерли давно и не работают сейчас с режиссёрами», — сетуетМихаил Александрович.

О гениальности, ажиотаже на «Щелкунчика» и мечте

В интервью он рассуждает о природе гениальности. По его словам, дар — это крест, так как за умение тонко видеть мир всегда чем-то приходится платить.

От гениев переходит к попытке объяснить ажиотаж, который возник в Большом театре на «Щелкунчика». По словам Михаила Синькевича, это скорее вопрос социального престижа. Всегда есть альтернатива, чтобы прочувствовать это ощущение праздника и волшебства: «В Москве полно театров, где идёт “Щелкунчик”. И в принципе хореография та же».

Последний вопрос был про мечту. Маэстро признался, что у него есть любимая жена, сын и дочка. «Я хочу всем, что я знаю и чувствую, поделиться со своими детьми и увидеть, как им будет нравиться то, что нравится мне», — коротко ответил он.

Смотрите эту беседу полностью на платформе Leo Classics.